“Настоящая книга написана человеком, который в течение многих лет, посвященных им всецело деятельности Судебного Следователя, пришел к убеждению, что для службы этой требуется гораздо более познаний, нежели ему могут дать законы и их комментаторские и научно обработанные издания”, – этой фразой предваряет свой труд сам автор – австриец Ганс Гросс, которого впоследствии назовут “отцом” науки – криминалистики.

Книга Г.Гросса, написанная в 1892 г., предоставляет читателю возможность познакомиться с достижениями европейской криминалистики конца XIX века, когда криминалистические навыки отдельных практиков сыска достигли необходимого уровня обобщения и формализации и начали из искусства расследования преступлений превращаться в систему научных знаний.

В результате своих исследований и попыток внедрения их в практику расследования преступлений, Г. Гроссу удалось сформулировать ряд важных теоретических положений, объединенных им под названием “система криминалистики”.

Труд Г.Гросса настолько значителен, что не утратил своего значения и для современной криминалистики.

ИЗ АННОТАЦИИ К КНИГЕ.

О ПОДДЕЛКЕ УДОСТОВЕРЕНИЙ ВСЯКОГО РОДА

Дела о подделке печатей разного рода настолько стали часты в наше время, что приобрели важное значение и вопросы о технических способах совершения этого преступления. Техника этого дела — весьма давнего происхождения. В заметке одного должностного лица от 9 марта 1678 г. упоминается о некоем Бельфрэй, который умеет вырезать всякого рода печати; а с того времени это искусство значительно подвинулось вперед и стало значительно опаснее. Чаще всего подделываются печати тех учреждений, которые удостоверяют об исполнении известного заказа, печати на свидетельствах, выдаваемых хозяевами служащим, затем печати крупных предпринимателей, напр., фабрикантов, владельцев копей, крупных землевладельцев и т.п. За время моей службы я составил себе небольшую коллекцию печатей, отобранных у разных злоумышленников при задержании их, и, сличая их, мне удалось составить себе представление о технике их выделывания и способах употребления.

В этой коллекции — их у меня около сотни, они находятся теперь в г. Граце, в уголовном музее — обращают внимание следующие интересные обстоятельства. Прежде всего, бросается в глаза интернациональность этих печатей; хотя они все отобраны на сравнительно небольшом участке, тем не менее, принадлежат учреждениям всех стран, входящих в состав Австро-Венгрии. Подделыватели отдавали предпочтение, по-видимому, более отдаленным местностям, предполагая, что тем труднее раскрытие подделки и вообще производство розысков. По той же причине выбираются названия, которые можно встретить везде и часто, напр. St. Anna, Hochfeld, Niederreg, Sonnhofen и т.п., так что, когда по справкам о подлинности печати получаются отрицательные ответы, злоумышленник всегда отвечает, что запрос был сделан не в том учреждении. Вследствие того же подделываются и печати частных лиц с именами наиболее употребительными, напр. Иоганн, Мюллер, железный завод в Нидервизэ, или “угольные копи в Неуштадте”, иди “горный завод в Шварценбахе” и т.п. Само собой разумеется, печати эти, производство которых требует всегда значительного труда, отнюдь не выделываются только на один раз и служат владельцу источником изрядного дохода. Если какой-нибудь мошенник имеет несколько таких печатей (или даже одну) и притом обладает сносным почерком, то он во всяком случае легче и вернее будет зарабатывать хлеб, чем прошением милостыни). Встречаясь умышленно или случайно с каким-нибудь человеком, давно уже не имевшим работы, он заводит разговор о плохих временах, отсутствии заработков, о полиции и этим побуждает своего собеседника высказаться о безвыходности его положения. Чем более с его стороны доверия, тем сильнее выступает мошенник с своими предложениями и вслед затем в руках нуждающегося в работе оказывается какое-нибудь надлежащее за печатью удостоверение о только что отбытой службе в качестве работника. Подделыватель получает за свой труд хорошее вознаграждение и по тому самому, а равно и вследствие опасности таких проделок он старается как можно тщательнее спрятать свою драгоценную печать. Он зашивает ее в задней части воротника сюртука, в голенище, в нижнем крае брюк, чаще же всего в тех складках, где сукно сшивается, и после каждого употребления старательно прячет ее туда же. Иногда даже находят такие печати, которые имеют у верхнего края ушки для подшивания.

Нужную штемпельную краску можно получить скоро: сгущенные чернила, черная масляная краска, колесная мазь, вакса для сапог или же настоящая штемпельная краска, состоящая из фиолетового анилина, нигрозина или черного танина, разведенных глицерином или водой. Если у задержанного оказалась настоящая штемпельная краска, то она хранится всегда и исключительно в настоящих коробках от ваксы, надпись на которой тщательно охраняется от уничтожения на тот предмет, чтобы владелец не был заподозрен в обладании штемпельной краской. Но одно то уже бросается в глаза, что этот проходимец, порыжевшие сапога которого, по-видимому, не один месяц не имели на себе ваксы, вдруг носит при себе жестянку с ваксой, и, судя по надписи на жестянке, лучшего качества. Если внимательнее исследовать эту жестянку, то вакса окажется не чем иным, как штемпельной краской, и у обладателя ее окажутся затем где-нибудь старательно запрятанные одна или несколько поддельных печатей.

Если принять во внимание, что мне в течение короткого промежутка удалось собрать коллекцию печатей около 100 штук, что я действовал на небольшом районе, то нетрудно представить себе, какое множество таких поддельных печатей обращается на свете и какое еще большое количество подложных свидетельств (а такими печатями удостоверяются не одни только свидетельства) с доверием принимаются и оплачиваются нами Неприятное и досадное чувство овладевает нами, когда мы вспоминаем о тех эпитетах, которыми снабжаются рабочая книжка какого-нибудь негодяя и которые принимаются нами за действительно правильные. С этим злом надо бороться всеми средствами, так как грозящая нам от этого опасность гораздо более, нежели обыкновенно принято думать.

Прежде всего, подложные рабочие книжки и поддельные печати являются самыми сильными средствами, поощряющими бродяжничество, эту язву нашего общества, — так как ничто так не облегчает проходимцу возможности его существования, как именно легкая возможность заручиться надежным фальшивым документом. Всякий шатающийся без занятий, исключительно по прирожденной любви и страсти к бродяжничанию, продолжает такое существование, пока не найдет случая совершить какое-либо преступление, а раз существуют причины, способствующие развитию бродяжничества, то они вместе с тем способствуют и существованию и развитию опаснейшего рассадника действительных профессиональных преступников. Далее, подложные свидетельства не только служат к тому, чтобы избежать наказания за бродяжничество, но и преследуют цели, находящиеся в прямой связи с преступлениями. Они часто служат к тому (и даже с этою целью подделываются), чтобы обладатель их поступил к кому-либо в услужение с целью совершить на своем месте преступление, а поступления на место с такими свидетельствами всегда легко удаются.

Такое же назначение имеют и подложные рабочие книжки: чаще всего, прикрывая бродяжничество, владельцы их также пользуются ими и для доказательства alibi. Если какому-нибудь опытному мошеннику, после совершения преступления, удается остаться первое время необнаруженным, то первой его заботой является добыть себе фальшивое свидетельство или рабочую книжку на то время, когда им было совершено преступление, из которой было бы видно, что в момент совершения преступления предъявитель книжки находился очень далеко от этого места. Часто бывает, что полиция и судебные власти, получив предъявленные задержанным документы, ограничиваются просмотром их. В этих случаях С. С. обязан входить в самое педантичное рассмотрение рабочей книжки и, при малейшем подозрении о подложности книжки, поручать дознать, действительно ли задержанный состоял рабочим в указанном в книжке месте, хотя бы даже такая проверка и повлекла за собой продолжительное пребывание задержанного под предварительным арестом.

Для подобных подозрений есть немало точек опоры. На первом месте следует поставить убеждение опытного С. С, что он имеет перед собой отъявленного негодяя, от которого никоим образом нельзя ожидать “верной, усердной и честной” работы или службы, как значится об этом в его свидетельстве. А убеждение это является легко, после того как постараешься наблюдать с десяток таких проходимцев с тем, чтобы усвоить себе понятие о них самих и о их внешности. Манера держать себя, внешность, руки, не носящие следов работы, вообще все, что не поддается описанию, но что определяет личность подобного субъекта, атмосфера, ему сродная, — все это дает ему такое определенное, не подлежащее сомнению выражение, что нет возможности такого бродягу смешать с действительно горемычным бедняком, который, по несчастному стечению обстоятельств., долго оставался без заработка. Если же у С. С. сложилось убеждение, что перед ним — проходимец, то он сначала должен внимательно просмотреть имеющуюся у него коллекцию печатей и затем сделать распоряжение о проверке каждого обстоятельства, занесенного в рабочей книжке.

Другим основанием для подозрения может служить засвидетельствование в книжке самых разнообразных работ и затем — значительная отдаленность мест, в которых работал задержанный. Бродяга не имеет возможности выбирать для своего свидетельства ту или другую местность или работу: он стеснен имеющимися в распоряжении подделывателя печатями. Таким образом бывает, что задержанный по этой книжке в январе работал “с усердием” на севере в качестве мясника, в феврале уже в качестве рудокопа на 100 миль южнее, в марте где-то на гончарном заводе, а в апреле опять на первом месте в копях. Возможно, конечно, что человек иногда, за отсутствием заработка по его ремеслу, берется за другую работу, но хотя бы отчасти действия его должны быть все-таки осмысленными и особенно должна быть соблюдена так сказать географическая последовательность.

Простейший способ действий при этом таков: выписать из книжки все занесенные в нее местности, против каждой заметить время, проведенное (по книжке) в ней, затем взять карту и начертить на клочке бумаги маршрут владельца книжки. Часто маршрут этот представит собою весьма своеобразную зигзагообразную линию. Затем следует предложить задержанному рассказать о всех его путешествиях. Если он действительно проходил всеми обозначенными местами, то он расскажет все правильно, если же он совсем в них не был, то он не в состоянии ничего рассказать, — и это подтверждено многочисленными опытами. Указанный способ требует не более получаса работы, не сопряжен с особенным трудом и во многих случаях приводит к немедленному сознанию, так как задержанный видит, что к делу отнеслись серьезно и что упорство его в запирательстве может повлечь за собой лишь долговременную переписку и продолжительное пребывание его под арестом, причем в конце концов неминуемо должно последовать раскрытие подлога.

Неудачная выделка самой печати, ошибки орфографические или ошибки в исполнении (напр., положение букв наоборот: И вместо N} сами по себе еще не могут считаться подозрительными), так как нередко фальшивые печати бывают гораздо лучше сфабрикованы, нежели подлинные печати многих волостных правлений. Подозрительно это обстоятельство только в том случае, если название какого-либо незначительного местечка означено на документе без указания волости или округа. При этом следует различать: если бургомистр местечка Кукуксвейлер заказывает для себя новую должностную печать, то он, может быть, не будет требовать от гравера, чтобы он вырезал и название государства или иное пояснительное обозначение в том предположении, что и без того всякий знает о его Кукуксвейлере. Если, значит, встречается довольно редкое название волости, местечка и т.д. без более точного обозначения местности, то одно это еще не подозрительно. Но если местечко носит название, часто встречающееся, то дело принимает иной оборот. Бургомистр Неудорфа (в переводе: Новой Деревни) хорошо знает, что смешивание его местечка с другими того же наименования может вызвать недоразумения и задержку в доставлении бумаг и корреспонденции, или что он, по предписанию начальства, обязан к более точному обозначению его местечка, поэтому, заказывая себе новую печать, он добавит, если не наименование королевства или страны, то во всяком случае другой какой-либо признак, напр. Неудорф на реке Лан, или Неудорф при X. или Неудорф на Восточной ж. д. и т.п. Таким образом если печать снабжена подобными пояснительными прибавками, то ее можно признать подлинной; подозрение же вполне уместно, если печать гласит только: Неудорф, или Неудорф на Л и если притом владелец книжки не сумеет объяснить, что значит это “на Л”.

Затем подложность документа можно обнаружить по почерку его и орфографии. Так, весьма часто отметка, сделанная хозяином, и удостоверение этой отметки должностным лицом имеют один и тот же почерк, или одно из них написано почерком несомненно измененным, — что, естественно, возбуждает подозрение. Если какой-нибудь ремесленник, делая запись в книжке работавшего у него, а затем волостной старшина, удостоверяя эту запись, делают орфографические ошибки и оба имеют неуклюжий почерк, то это явление вполне обычное; но если то же сделал бухгалтер какого-нибудь крупного предприятия или чиновник городского учреждения, то это уже наюдит на сомнения. Особенно часто встречаются подложные свидетельства с плохим правописанием от имени какого-нибудь крупного завода, так как подделыватели особенно облюбовали их печати, по-видимому, намеренно имеющие импонирующую внешность. Поэтому, если на отобранном свидетельстве значится под скрещенными молотками и киркой: “Управление копей соединенных товариществ для добывания угля и других обществ в Тифензэ и Ротенберге” и при этом слова написаны с орфографическими ошибками, подписаны “соединенным директором” и скреплены “двойным бухгалтером”, то такое свидетельство несомненно подложно, как бы искусно ни была выделана самая печать. Такое именно свидетельство, переданное мною дословно, я имел в своих руках. Оно было выдано несколько лет назад и, судя по надписям, прошло беспрепятственно через канцелярии многих полицейских учреждений, хотя составитель, очевидно, подшутил над приобретшим книжку, включив в нее “соединенного директора” и “двойного бухгалтера”.

Важное подспорье для немедленного изобличения подлога составляют практикуемые в некоторых местах отметки посредством штемпельного оттиска о полученной владельцем книжки милостыни, — каковые отметки делаются обыкновенно на последней странице книжки. Также следует обращать внимание на оттиски штемпелей в книжках, выдаваемых бедным от обществ бесплатных столовых и под. учреждений. Эти каучуковые штемпеля крайне дешевы и содержат в себе лишь такие сведения: “получил подаяние в… (там то), -го дня мес. 18 года”. Иногда рабочие книжки содержат в себе множество таких оттисков и, если владелец такой книжки поместит в ней еще подложное удостоверение о бытности своей на работе в каком-нибудь месте, то легко может случиться, что время полученного им где-либо подаяния совпадает со временем службы его в другой местности. Окажется,что он одновременно работал в X. и просил милостыню в Y. Таким способом были изобличены в подлоге множество удостоверений в рабочих книжках.

Если мы бросим взгляд на техническую сторону выделки этих печатей, то получим довольно пеструю картину. У нас можно встретить печати всех главных государств континента, даже французские и русские. Эти последние даже предпочитаются другим, так как редко найдется, кто сумел бы прочесть “кириллицу”, и только с трудом и далеко не всегда удается установить то учреждение, куда бы можно было обратиться за справками. И кроме того, как уже сказано в большинстве печатей обозначение местности, где находится данное местечко, умышленно выпускается. Что касается учреждений, печати которых подделываются, конечно, встречаются только печати таких учреждений, на обязанности которых лежит удостоверение книжек и записей в них, и лишь в виде редкого исключения встречаются печати судебных мест на свидетельствах, удостоверяющих, что известное лицо служило в таком-то суде в качестве наемного писца, временного служителя, истопника и пр. Кроме этих печатей, встречаются и печати или штемпельные оттиски разных товариществ и крупных предприятий, заводов, копей, крупных сельских экономии и т.п.

Материал, из которого выделываются печати, бывает различный. Реже всего встречаются металлы, почему можно думать, что только в редких случаях профессиональные граверы бывают подделывателями, так как для них обработка металлов не представляла бы затруднений. Относительно часто встречается только свинец, к которому для большей твердости примешивается олово или цинк. Металлам предпочитается дерево: липа, бук, плющевое дерево и более мягкие породы. Еще чаще встречается стеатит(Speckstein, Taufstein), который легко добывается и без труда поддается ножу. Недостаток его заключается в хрупкости, так как при более сильном нажимании легко отскакивают отдельные буквы. Самым излюбленным материалом для поддельных печатей служит, несомненно, простой шифер (аспидный сланец). Употребление для грифельных досок и крыш облегчает возможность приобретения этого материала, легко поддающегося обработке и в то же время не столь хрупкого при сильных нажиманиях. В изломе масса его однородна, и, что важнее всего, пластинки из этого материала могут быть настолько тонки, что несколько таких печатей легко запрятать без труда. Способ фабрикации печатей крайне примитивен, если только они не вышли из рук лица, специально учившегося гравированию.

В моей коллекции, ныне хранящейся в уголовном музее в гор. Граце, имеются четыре печати, сделанные из аспида и отобранные у подозрительных личностей в то время, когда они еще не были закончены, так что легко можно видеть весь способ их выделки, особенно при помощи увеличительного стекла. К тому же в двух случаях у них отобраны были и орудия выделки — резцы. Это не что иное, как обыкновенная швейная игла, воткнутая ушком в деревянную палочку толщиной с карандаш, служащую рукоятью. Что никакого другого орудия и не бывает, можно заключить по остальным печатям, на которых самым отчетливым образом заметны следы царапанья иглой. Способ гравирования, по-видимому, таков, что сначала посредством циркуля отмечаются деления (циркуль и игла— единственные орудия при выделке фальшивых печатей), намечаются кругообразные линии, после чего отдельные буквы, украшения, узоры и пр. исполняются иглой. Все лишнее, что оказывается между буквами, постепенно соскабливается. Игла работает очень медленно, но зато нет опасности, что она слишком глубоко или много захватит или попортит букву. Я убедился на опыте, что, при достаточном терпении, работа идет относительно легко и свободно. Утверждают, что такого рода упражнения большей частью наполняют досуг арестантов, так как нетрудно передать арестанту иглу и кусочек аспида.

Впрочем, поддельными печатями пользуются не только бездомные бродяги. Так, недавно в газетах было сообщено об одном богатом мясоторговце в Берлине, который при посредстве другого лица приобрел себе на “берлинской бирже печатей” экземпляр поддельного штемпеля месячной бойни, и сам клеймил мясо. Если вспомнить, что осмотр каждой свиньи на бойне обходится в одну марку и что мясоторговец этот еженедельно продавал средним числом 200 свиней, то его дело было очень выгодным ибо, отправляя на бойню только половину свиней, он зарабатывал в месяц около 400 марок.

Остаетея сказать еще несколько слов о том, при помощи каких средств можно бороться с этим опасным ремеслом. Лучшее средство, несомненно, заключается в том, чтобы С. С. не относился легко к подлогам и не щадил бы труда на самое тщательное исследование, раз только отобранный документ возбуждает малейшее подозрение в подлинности. Друга” полезная мера состоит в опубликовании о каждом обнаруженном подлоге в полицейских и розыскных листках. Так как каждая поддельная печать употребляется не один раз и многие личности получают при помощи ее подложные свидетельства о работе, то все удостоверения, на которых приложена печать опубликованной формы, следует, конечно, признавать подложными. Если, напр., доказано, что “должностная печать из местечка Вейсензэ” оказалась фальшивой, то в местных листках следует в точности обозначить название этой печати и все ее отличительные признаки. Напр., так: “обнаружена следующая поддельная печать: должностная печать местечка Вейсензэ, овальной формы, длиной 33 мм, шириной 31 мм, хорошей выделки”. Если дело идет о подделке печати действительно существующего учреждения, то прежде всего следует вытребовать подлинный оттиск ее и в публикации описать и внешность подлинной печати. В этом последнем случае следовало бы добавить к нашему примеру: “подлинная печать мест. В. имеет прибавку: “на Рейне” и отличается круглой формой”.

Если такие публикации будут делаться в каждом отдельном случае и вместе с тем приниматься меры к их распространению, то в короткое время обнаружатся не только все оттиски, сделанные опубликованной печатью, но и самые меры эти послужат поводом к обнаружению других подлогов. Ибо кто имеет в своей рабочей книжке одну подложную печать, у того, наверное, найдется их несколько. Честный рабочий, без сомнения, никогда не будет пользоваться подлогом, хотя бы случайно он в течение продолжительного времени и не имел работы: к такому средству прибегает только промысловый негодяй, а для деятельности его недостаточно единичного подложного удостоверения, по прошествии известного времени он прибегает к новому подложному удостоверению. Если поэтому у подобной личности в книжке будет обнаружено одно фальшивое удостоверение, то следует отнестись с недоверием и к остальным, имеющимся в ней удостоверениям. Если проверить правильность этих последних, то с высокой вероятностью можно предсказать еще и другой подлог. Опубликование их приведет к разоблачению других в том же роде и таким образом одно обнаружение поведет другие в возрастающей профессии. А это может повести к уничтожению зла, конечно, если наказания будут налагаться строгие, соответственно степени общественной опасности, проистекающей от таких подлогов.

Существенным подспорьем при выяснении подлогов печатей может послужить одно сочинение Фрянца Фурмана, в котором в алфавитном порядке перечислено большое количество печатей всевозможных присутственных мест, с изображениями их: изображения эти могут служить для сличения во всех делах о подлогах печатей. Желательно, чтобы книга эта пополнялась всеми новыми печатями присутственных мест.

Самое радикальное, однако, средство для предупреждения подлогов лежит вне сферы деятельности С. С. и излагается здесь лишь ради полноты. Оно заключается в том, чтобы официальные печати были возможно лучшего качества, что весьма затруднит и подделку их. Кто видел такие печати, тот мог надеяться, что не только большинства печатей волостных правлений, но и печати других присутственных мест сделаны весьма плохо. И наоборот большая часть поддельных печатей прямо могла бы послужить образцом для этих подлинных. Циркулярные распоряжения такого рода, чтобы все присутственные места и лица обязаны были иметь художественно сработанные печати, конечно, не помогли бы делу: не только нельзя этого требовать, но и нельзя наблюсти за исполнением такого распоряжения. Для этого необходимо, чтобы государство в некотором смысле монополизировало производство печатей для присутственных мест и взяло на себя как выделку, так и снабжение ими. Я представляю себе это дело таким образом, что в центральном правительственном учреждении будут выработаны известные образцы печатей в нужном числе экземпляров: на них будут вырезаны украшения, эмблемы и слова, встречающиеся на каждой из них: “должностная печать города…”, “должностная печать Королевского Ландгерихта в…” и гд. Для каждого присутственного места в отдельности оставалось бы вырезать впоследствии название места, более точное географическое обозначение его.

Кто имел случай видеть много подложных печатей, документов, кредитных билетов и тд., тот знает, что для опытного подделывателя не представляет особых затруднений подделка даже весьма художественных или вычурных букв, орнаментов и пр. Только одно ему не удается почти всегда: изображение человека, в особенности лица его и рук. Это наблюдается именно на поддельных кредитных билетах: все подделано на них мастерски, кроме лиц и рук аллегорических изображений. Это последнее выходит обыкновенно настолько посредственно, что по ним узнается большей частью подлог. Поэтому следовало бы та печатях правительственных мест помещать человеческие фигуры (аллегорические изображения гениев и пр.), чтобы затруднить существенным образом подделку их; если даже в рабочей книжке половина страницы будет занята оттиском такой печати, то в этом не будет никакого неудобства. Чем крупнее будут изображения на печатях, тем художественнее могут быть они исполнены и тем труднее будет их подделка.

Вопрос об издержках в данном случае не должен иметь места: так как более или менее все печати будут вырезаны по нескольким типичным образцам, то дорого будет стоить лишь выделка образцов, изготовление же по ним остальных художественных печатей едва ли обойдется дороже, нежели нынешние жалкие печати. Достигнуть этого при современной выработке печатей из каучука тем более легко, что применение чернил специально штемпельных, состоящих из анилина и глицерина, значительно способствует чистоте и отчетливости оттисков. Если все печати будут изготовлены сразу и разосланы в присутственные места по собственной цене, то можно установить исключительное употребление этих печатей во всем государстве с определенного дня, с тем чтобы все старые печати были одновременно истребованы. Учреждения, на которые возложена проверка документов (полиция и др.), так же твердо привыкнут к типичной форме изображений, орнаментов и букв, как привыкли к форме денежных знаков: будет достаточно одного взгляда, чтобы убедиться в подлинности или подложности печати. Современные же злоумышленники, занимающиеся подделкой печатей, совсем не решились бы взяться за подделку столь сложных печатей, и опасному ремеслу их был бы положен конец одним ударом.

В заключение скажу, что ни под каким видом далее не следует употреблять каучуковых штемпелей и печатей, так как ими можно пользоваться только с анилиновыми красками. Если пользоваться масляной краской, то каучук разрушается: в короткий срок вследствие действия масла. Получаемые же на анилиновой красками оттиски легко могут быть копированы. Если нажать на такой оттиск, особенно свежий, каким-либо эластичным влажным предметом (например, куском яблока, половиной картофеля, белком яйца, куском гектографической массы или полуостывшего столярного клея и т.п.), то получается ясный печатный оттиск печати, который удается особенно четко, если предварительно смочить спиртом оборотную сторону бумаги, на которой имеется подлинный оттиск. Если далее негативный оттиск приложить к несколько смоченной бумаге, то получим безукоризненную копию подлинной печати или штемпеля. И я не могу себе представить, как доказать поддельность этого оттиска. Также хорошо удается и второй и третий экземпляр оттисков, хотя несколько бледнее.

О ПОДДЕЛКЕ ЧАСТНЫХ ПЕЧАТЕЙ

С той поры, как существуют почтовые конверты с обмазанным клеем краем, штемпеля, печати весьма редко прикладываются к частным письмам. Тем не менее подобные письма продолжают вскрываться для преступных целей), тем более что не без основания можно предполагать, что такие письма с печатями нередко содержат в себе что-либо ценное. Самый обычный способ вскрывания сургучной печати и наложения новой заключается в применении гипса: сургучную печать окаймляют осторожно воском и в средину вливают наилучшего свежежженного гипса (берлинского алебастра), печать же предварительно осторожно покрывается легким слоем масла. По затвердении, гипс легко снимается, имея внизу негативное изображение печати, и тогда взламывают на письме сургучную печать. Для того чтобы вновь запечатать письмо, после наложения сургуча прикладывают к нему гипсовый слепок, причем первый оттиск в большинстве случаев бывает довольно хорош. Второй оттиск удается редко, так как частички гипса пристают к горячему сургучу, да во втором оттиске не представляется надобности. В конце концов приставшие частички гипса осторожно удаляются, но под лупой их можно заметить и этим обнаруживается подделка. Еще проще вместо гипса употребляют смятый свежий хлеб: он плотно нажимается на печать и затем высушивается. Таким слепком можно сделать несколько довольно хороших оттисков, хотя они не очень четки. Присутствие небольших частиц хлеба на подлинной печати возможно установить путем химического (при помощи йода) и микроскопического исследования.

В “черном кабинете” Людовика XIV, как передают, письмо с печатью клали на наковальню, а на самый оттиск печати небольшую свинцовую пластинку: при ударе молотком на этой пластинке сургучная печать разлеталась вдребезги, но оставляла хороший оттиск на свинцовой пластинке. Такая свинцовая пластинка может служить в виде печати сколько угодно. Для успеха такого способа требуется лишь, чтобы плоскости наковальни и молотка были взаимно параллельны. Обнаруживать подобные подлоги можно потому, что свинцовая печать втискивает сургуч в бумагу.

Для нас и интересно, и поучительно познакомиться с способами подлогов, практиковавшихся и во времена давно прошедшие. Так, рассказывает Бон-Компаньи из Флоренции об одном итальянском аббате, который для снятия слепков с печатей и пр. пользовался особенным веществом, названным им cinericium. Иоганн ф. Шеллендорф, знаменитый подделыватель печатей в XIV столетии, действовал при помощи серной пасты1). Часто вырезывались поддельные печати совершенно самостоятельно, и папа Иннокентий IIIиздал специальные указы, которыми преследовал подлоги папской печати, практиковавшиеся разными способами.

Печати из воска обыкновенно срезывались тонким горячим ножем и затем вновь наклеивались. Употребляющиеся двойные печати, которые обыкновенно подвешиваются к документам, разрезались лошадиным волосом, вымоченным в скипидаре, и затем вновь склеивались.